 |
| ა სომეხთა და ქართველთა გადამრევი სტრიგოვსკი. |
იოზეფ სტრიგოვსკი, ავსტრია და სომხეთი,ავტორი კრისტინე მარანჩი,
სტრიგოვსკის მიერ სომხეთის ინტერპრეტაცია საკვირველად ჰგავს მის წარმოდგენას ავსტრო-გერმანელებზე.
Интерпретация Армении Стржиговским поразительно похожа на его представление об австро-германцах. Ниже мы рассмотрим образ армянской архитектуры у Стржиговского в свете сопутствующего его исследованиям подъема пангерманизма в Австрии. Ко второму десятилетию XX века мультиэтничный состав Австро-Венгерской империи привел к ряду сепаратистских движений, угрожавших национальной стабильности. «К 1910 году, – пишет Эндрю Уайтсайд (Andrew Whiteside), – многие наблюдатели видели быстрое ослабление внутренних связей и внешней безопасности дуалистичной монархии и предсказывали ее неизбежный, сопряженный с насилием, распад». Австрийцы опасались, что Богемия будет захвачена русскими, подъем панславизма угрожал югу империи, а итальянская ирредентистская партия завоевывала широкую поддержку в Трентино и Тироле. Видя распад государства, австрийские немцы становились все более враждебными в отношении негерманского
населения. Именно в это время становится популярным пангерманское движение, развернутое под руководством Георга фон Шёнерера (Georg von Schonerer) в конце 1880-х. Пангерманская платформа призвана была способствовать развитию немецкого самосознания повсюду в империи, она имела явно выраженный антисемитский, антиславянский и антикатолический характер. Последний из принципов был провозглашен в программе Шёнерера «Свобода от Рима» («Los von Rom»), где осуждался католицизм и пропагандировалость лютеранство как национальная религия немцев. Нет прямых свидетельств связей Стржиговского с пангерманским движением, однако антикатолические убеждения, очевидные в его работах, привели Сюзанну Маршан (Suzanne Marchan) к предположению о его симпатии к движению Los von Rom. Она отмечает и другие косвенные свидетельства. Стржиговский вырос в Бяле (современный город Бельско-Бяла), в австрийской Силезии, в нескольких километрах от границ Галиции – этнического бордерленда, где пангерманизм был наиболее популярен. Он занимал должность в университете Граца, где всего за десять лет до этого разразились пангерманские бунты студентов, уступавшие по размаху только бунтам в Венском университете. Впоследствии в Вене лекции Стржиговского, несомненно, посещались многими пангерманцами. В самой книге можно обнаружить неоспоримые свидетельства склонности автора к пангерманизму. Необходимо помнить, что одним из искажающих факторов в средневековой армянской архитектуре было «церковное влияние» из средиземноморских центров Византии. Как в Die Baukunst, так и в работе «Происхождение христианского церковного искусства» Стржиговский характеризует Вселенскую Церковь как гигантскую пропагандистскую машину, стремившуюся подчинить исконное население восточных территорий, где каждый из народов исповедовал свой национальный вариант христианства. Его отношение достаточно ясно выражено через обозначение искусства Средиземноморья – он называл его «искусство власти» (Machtkunst), а народы Средиземноморья – «людьми власти» (Machtmenschen). Он считал базилику главной действующей силой Вселенской Церкви – в христианской базилике внимание прихожан фокусируется на священнослужителях, которые держат аудиторию в плену своих обрядов. Через широко распространившееся сооружение базилик Вселенская Церковь могла устранить религиозную и архитектурную индивидуальность восточных земель. Согласно Die Baukunst, Армении в конечном счете удалось переломить такую тенденции, и VII век стал временем устранения здесь «церковного влияния» (т. е. влияния Вселенской Церкви – как известно, в догматическом отношении в середине VII века также был подтвержден антихалкедонский выбор после кратковременных уступок, когда лично католикос Езр, пренебрегший мнением большинства армянского духовенства, согласился под давлением византийского императора Ираклия на унию на основе компромиссной формулы монофелитства. – Прим. ред.) Позиция Стржиговского по армянской архитектуре заставляет вспомнить обычные темы движения Los von Rom. Подобно тому как Стржиговский считал церковное влияние извне подавлением национальной религии, пангерманцы чувствовали, что католицизм стал причиной национального упадка и внутригерманского отчуждения. Они считали необходимым восстановить чистоту и немецкий характер религии через лютеранство. Аналогия совершенно ясна: как в средневековой Армении, так и в тогдашней Австрии необходимо было развивать и сохранять национальную религию в противовес искажающему влиянию наднациональной церковной организации – Рима. Очевидное сравнение средневековой Армении и современной Стржиговскому Австрии в Die Baukunst также предполагает влияние пангерманских идей. Говоря о предшествующих исследованиях по армянской архитектуре, ученый обсуждает правомерность применения к армянам раннехристианского периода термина «варвары»: «Война научила нас тому, что может означать термин «варварский». Таковы были армяне в IV столетии, таковыми всегда были иранцы, таковы сегодня германцы и австрогерманцы, судя по крикам врагов на поле боя. В те времена, когда христианство было принесено сюда (в Армению. – Прим. ред.) и стало государственной религией, они (армяне. – Прим. ред.) еще обладали своими собственными изначальными национальными силами и не стали отказываться от них ради тепличных культур греков, сирийцев и южных персов…» Ирония Стржиговского по поводу термина «варварский» отражает его разочарование враждебностью того времени к нетрадиционным, особенно неклассическим, областям истории искусств. Безусловно, пангерманский уклон виден в совместном упоминании германцев и австрогерманцев – их единство было главным принципом пангерманизма. Крайне важна также параллель, проводимая Стржиговским между немцами и армянами. Из отрывка следует, что немцы в Германии и Австрии и армяне в Армении подвергались преследованиям за желание сохранить исконные традиции в противовес чуждым переселенцам. Это также напоминает об одной из целей пангерманцев – сохранении германских традиций в многоэтничной среде. Современная Стржиговскому Армения Стржиговский рассматривал средневековую Армению как отражение собственной родины. Однако у зеркала была и вторая сторона – современная Стржиговскому Армения. Насколько он был осведомлен о происходящих там событиях в период написания своей книги? Сообщения о геноциде появлялись в ряде немецких изданий. Например, христианский журнал Sonnenaufgang с сентября 1915-го по апрель 1916-го опубликовал несколько статей, где наглядно описывались события в Восточной Турции (традиционно-ошибочное употребление названий «Восточная Турция» или «Восточная Анатолия» вместо «Западная Армения» ставит армян в положение пришлого элемента на чужой территории. – Прим. ред.), некоторые из них были перепечатаны в немецких газетах. Стржиговский должен был слышать о политических перипетиях в Армении уже во время своей экспедиции в 1913 году. Вместе со своими коллегами он встречался с армянскими светскими интеллектуалами и священнослужителями в Тифлисе, в то время центре партии Дашнакцутюн. Он мог узнать о положении вещей и от армян в Вене. В особенности монастырь венских мхитаристов был вовлечен в события в Турции – он проявлял крайнюю активность в годы войны в деле помощи армянским беженцам и заботы о них. Некоторые личные письма обнаруживают уровень осведомленности Стржиговского в армянских событиях. В черновике письма без даты и адресата с обращением «Ваше превосходительство» (возможно, предназначавшегося министру правительства Австро-Венгрии) запрашиваются денежные субсидии, чтобы показать «что война не ослепила нас в отношении справедливого признания великих деяний этой несчастной нации». Гораздо яснее выражается Стржиговский в письме, адресованном императору Францу-Иосифу, где он ходатайствует о финансировании расходов на печатание книги Die Baukunst. В черновике, написанном во время войны (вероятно, в начале 1918 года), содержится гораздо более обдуманный взгляд на ситуацию в Армении. Стржиговский защищает важное значение армянской средневековой культуры: «Мы не добьемся ничего хорошего, поскольку отдали армян во власть деспотизма турок, но мы можем… сделать полезное дело, если, по крайней мере, признаем высокие достоинства христианской культуры Армении, как я сделал это в своей книге». Интонация подчинения неизбежному предполагает ссылку на Геноцид 1915 года. Его комментарий быстро смягчается: «Я говорю это, невзирая на наш союз с Турцией, поскольку в прошлые годы опубликовал работу «Алтай-Иран», где утверждал со всем беспристрастием большое значение древнего тюркского искусства». Упоминание книги «Алтай-Иран» в качестве свидетельства беспристрастности, безусловно, может подорвать представление о Стржиговском как о страстном стороннике разрешения Армянского вопроса. Однако тридцать страниц, посвященных «древнему тюркскому искусству» (под которым он понимал буддийское искусство Центральной Азии) никак не могут уравновесить его труд по армянской архитектуре объемом в 900 страниц. Нейтральная позиция Стржиговского, как мне кажется, была изначально сформулирована для императора. По очевидным причинам ссылки Стржиговского на тогдашнее положение вещей в Армении ограничены личной перепиской, нигде в своей книге он не упоминает Геноцид 1915 года. Однако в некоторых отрывках можно найти косвенные упоминания о ситуации в Армении. Например, там, где автор признает разделенное состояние Армянского нагорья и подчеркивает силу этнических связей по отношению к государственным границам. «Даже если сегодня нет армянского государства на всей его [Нагорья] территории … существующие термины «русский», «турецкий», «персидский армянин» подтверждают единство народа, сохранившего свою духовную и чисто художественную формы во всей их уникальной природе, как абстрактную сущность». Другое упоминание содержится в предисловии к Die Baukunst, написанном в ноябре 1918 года. Здесь Стржиговский выражает надежду на национальное возрождение: «Мы надеемся, что армяне отпразднуют свое воскрешение, столь желаемое теми, кто знает их страну, и пойдут навстречу времени, которое вознаградит их за все страдания длившегося столетиями рабства». С учетом даты написания Стржиговский, по-видимому, ссылается на Республику Армения, образованную весной того же года. Нельзя также не учесть ситуацию, в которой в том же месяце оказалась Австрия с распадом империи Габсбургов. В наиболее личной форме отношение Стржиговского проявилось в четверостишии-посвящении на фронтисписе книги: Der kampfenden Menschheit als Mahnung Armeniens ringendem Volke zum Troste zum eigenen, deutschen Heimat Biala, bei Bielitz, zum Gedachtnis. Как предупреждение сражающемуся человечеству, Как утешение сражающемуся армянскому народу. Моей собственной германской родине Городу Бяла близ Бельца – в память. Стихотворение не подписано и не датировано. Но авторство Стржиговского очевидно – кто еще мог одновременно упомянуть и Армению, и город Бяла. Выражение «в память» заставляет предположить, что стихотворение написано в конце войны, когда Австрия потеряла большую часть восточных земель, включая район Бельц. Вероятно, оно было создано одновременно с предисловием, в ноябре 1918 года. Первая строка менее всего ясна – какое предупреждение содержит Die Baukunst? Предупреждение охранять традиции культуры от разрушения искажающими силами? Выражение «сражающееся человечество» наверняка относится к народам воюющих стран, но точный смысл этой строки остается неопределенным. Вторая строка гораздо яснее – она относится к ситуации в Армении, к тяжелой для новой Республики зиме 1918 года, а также к событиям предшествующих лет, в особенности 1915 года. В третьей и четвертой особенно важно выражение «германская родина», поскольку родной город Стржиговского не только находился за пределами Германии, но оказался за пределами послевоенных границ Австрии. Стржиговский имел дополнительную проблему смешанного происхождения: он был потомком польского отца из купеческого сословия и немецкой матери из мелкого дворянства (фон Фриденфельд) (von Friedenfeldt). Принципы пангерманизма и особенно его антиславянская позиция могли вызвать внутренний конфликт. Однако Стржиговский, судя по всему, был на стороне матери. Позднее он утверждал, что не умеет говорить по-польски. Тем не менее он отдал дань полякам в своей научной работе. В частности, он включил деревянные постройки славян в арийскую архитектуру. Заключение Написанное Стржиговским во время Второй мировой войны исследование армянской архитектуры не только рассказывает о значении ее памятников, но демонстрирует личное отношение и тревоги автора. Как и многие европейские исследователи того времени, Стржиговский обнаружил в отдаленной восточной стране ясное отражение своего собственного мира. «В Армении я впервые почувствовал под ногами твердую почву и впервые смог замедлить свое движение. Похоже, в Армении моя деятельность на Востоке, которую я упорно и тщательно продолжал начиная с 1889 года, подошла к концу. Я вновь обратился к Европе и Немецкой Австрии и захотел рассмотреть их с той выгодной позиции, которую приобрел вовне». Стржиговский больше не совершал путешествий на Восток и не посвящал новых исследований его искусству и архитектуре. Вместо этого он сосредоточился на том, что считал изначальными художественными традициями Северной Европы. Конечно, сыграл роль и общий рост национализма в мире, трудность путешествий на Восток в послевоенное время могла отбить охоту к планированию новых экспедиций. Но, вполне возможно, Стржиговский действительно не видел больше необходимости заниматься Востоком. Возможно, в Армении он нашел то зеркало, которое искал.
Кристина МАРАНЧИ
Двустороннее зеркалоВ то время как в Армении V века базилики возводились достаточно часто, в VII веке они были в значительной степени вытеснены многочисленными архитектурными формами с центральной планировкой. По Стржиговскому это означало, что нация находилась на подъеме. В главе под названием «Победа националов» Стржиговский описывает процесс национального обновления: «Церковные здания, построенные епископами по сирийской и малоазиатской методике, были снова вытеснены… формой купольного сооружения, которая с тех пор доминировала». Новый век «неиспорченных» армянских форм был таким же показателем национальных чувств, как и события V века. Возведение церквей с центральной планировкой означала «подъем национального чувства». По утверждению Стржиговского, «ярко пылающий национализм привел к подлинному расцвету строительства». В этих памятниках нужно видеть отражение нового климата в стране, в действительности для этого достаточно заметить только один характерный признак наружного вида здания – купол. Венчающий центральную часть новых армянских церквей, он был новым знаменем армянского национализма. «Победа национального обнаруживает себя с первого взгляда на сооружение, – отмечает Стржиговский. – Купол сразу доминирует». Стржиговский рассматривает историю армянской архитектуры как череду чуждых влияний и восстановления национального, как периоды порчи под действием влияний с Запада и периоды «ярко пылающего национализма», когда внешняя сила устранялась. Это наиболее ясно сформулировано во введении к третьей части. «Развитие архитектуры – это не Kunstwollen (от нем. Kunst – искусство и wollen – стремление. – Прим. ред.) , но скорее необходимость, возникающая при определенных обстоятельствах и импульсах, побуждение, которое сильнее воли. Армяне желали… только одного – стереть греко-сирийское влияние, привнесенное церковным движением V века». Согласно Стржиговскому, развитие в истории искусств стимулируется не формальными требованиями дизайна, как считал Ригль, но гораздо более фундаментальным инстинктом выживания нации. Средневековая Армения и современная Австрия По признанию Стржиговского, своей точкой зрения он во многом обязан исследователям истории и религии Армении – как армянским, так и европейским. В историческом разделе книги он учел результаты, полученные Гельцером, Марквартом, учеными из монастыря мхитаристов в Вене. Особенно восхищали Стржиговского исследования Гельцера по церковной истории, где автор сосредоточился на вопросах национальной независимости, противодействия греческому и сирийскому влияниям на этапе становления Армянской Церкви. Большая часть ранних работ самого Стржиговского посвящена сопротивлению иностранным искажениям. Подобные темы часто возникали в исследованиях конца XIX – начала XX века по общей истории и истории искусств. Подход Стржиговского можно рассматривать в рамках общей интеллектуальной системы, но есть очевидные свидетельства его особой привязанности к Армении. Опубликовав множество работ по Востоку – Малой Азии, Сирии, Ирану, – Стржиговский обнаружил в Армении нечто совершенно уникальное: христианскую (в отличие от Ирана), арийскую (в отличие от Малой Азии и Сирии) страну, существовавшую как этническое и/или государственное целое с дохристианской эры. Кроме этого, Армения, согласно Стржиговскому, неизменно боролась против чужеродных влияний и сохраняла национальный облик. Интерпретация Армении Стржиговским поразительно похожа на его представление об австро-германцах. Ниже мы рассмотрим образ армянской архитектуры у Стржиговского в свете сопутствующего его исследованиям подъема пангерманизма в Австрии. Ко второму десятилетию XX века мультиэтничный состав Австро-Венгерской империи привел к ряду сепаратистских движений, угрожавших национальной стабильности. «К 1910 году, – пишет Эндрю Уайтсайд (Andrew Whiteside), – многие наблюдатели видели быстрое ослабление внутренних связей и внешней безопасности дуалистичной монархии и предсказывали ее неизбежный, сопряженный с насилием, распад». Австрийцы опасались, что Богемия будет захвачена русскими, подъем панславизма угрожал югу империи, а итальянская ирредентистская партия завоевывала широкую поддержку в Трентино и Тироле. Видя распад государства, австрийские немцы становились все более враждебными в отношении негерманского населения. Именно в это время становится популярным пангерманское движение, развернутое под руководством Георга фон Шёнерера (Georg von Schonerer) в конце 1880-х. Пангерманская платформа призвана была способствовать развитию немецкого самосознания повсюду в империи, она имела явно выраженный антисемитский, антиславянский и антикатолический характер. Последний из принципов был провозглашен в программе Шёнерера «Свобода от Рима» («Los von Rom»), где осуждался католицизм и пропагандировалость лютеранство как национальная религия немцев. Нет прямых свидетельств связей Стржиговского с пангерманским движением, однако антикатолические убеждения, очевидные в его работах, привели Сюзанну Маршан (Suzanne Marchan) к предположению о его симпатии к движению Los von Rom. Она отмечает и другие косвенные свидетельства. Стржиговский вырос в Бяле (современный город Бельско-Бяла), в австрийской Силезии, в нескольких километрах от границ Галиции – этнического бордерленда, где пангерманизм был наиболее популярен. Он занимал должность в университете Граца, где всего за десять лет до этого разразились пангерманские бунты студентов, уступавшие по размаху только бунтам в Венском университете. Впоследствии в Вене лекции Стржиговского, несомненно, посещались многими пангерманцами. В самой книге можно обнаружить неоспоримые свидетельства склонности автора к пангерманизму. Необходимо помнить, что одним из искажающих факторов в средневековой армянской архитектуре было «церковное влияние» из средиземноморских центров Византии. Как в Die Baukunst, так и в работе «Происхождение христианского церковного искусства» Стржиговский характеризует Вселенскую Церковь как гигантскую пропагандистскую машину, стремившуюся подчинить исконное население восточных территорий, где каждый из народов исповедовал свой национальный вариант христианства. Его отношение достаточно ясно выражено через обозначение искусства Средиземноморья – он называл его «искусство власти» (Machtkunst), а народы Средиземноморья – «людьми власти» (Machtmenschen). Он считал базилику главной действующей силой Вселенской Церкви – в христианской базилике внимание прихожан фокусируется на священнослужителях, которые держат аудиторию в плену своих обрядов. Через широко распространившееся сооружение базилик Вселенская Церковь могла устранить религиозную и архитектурную индивидуальность восточных земель. Согласно Die Baukunst, Армении в конечном счете удалось переломить такую тенденции, и VII век стал временем устранения здесь «церковного влияния» (т. е. влияния Вселенской Церкви – как известно, в догматическом отношении в середине VII века также был подтвержден антихалкедонский выбор после кратковременных уступок, когда лично католикос Езр, пренебрегший мнением большинства армянского духовенства, согласился под давлением византийского императора Ираклия на унию на основе компромиссной формулы монофелитства. – Прим. ред.) Позиция Стржиговского по армянской архитектуре заставляет вспомнить обычные темы движения Los von Rom. Подобно тому как Стржиговский считал церковное влияние извне подавлением национальной религии, пангерманцы чувствовали, что католицизм стал причиной национального упадка и внутригерманского отчуждения. Они считали необходимым восстановить чистоту и немецкий характер религии через лютеранство. Аналогия совершенно ясна: как в средневековой Армении, так и в тогдашней Австрии необходимо было развивать и сохранять национальную религию в противовес искажающему влиянию наднациональной церковной организации – Рима. Очевидное сравнение средневековой Армении и современной Стржиговскому Австрии в Die Baukunst также предполагает влияние пангерманских идей. Говоря о предшествующих исследованиях по армянской архитектуре, ученый обсуждает правомерность применения к армянам раннехристианского периода термина «варвары»: «Война научила нас тому, что может означать термин «варварский». Таковы были армяне в IV столетии, таковыми всегда были иранцы, таковы сегодня германцы и австрогерманцы, судя по крикам врагов на поле боя. В те времена, когда христианство было принесено сюда (в Армению. – Прим. ред.) и стало государственной религией, они (армяне. – Прим. ред.) еще обладали своими собственными изначальными национальными силами и не стали отказываться от них ради тепличных культур греков, сирийцев и южных персов…» Ирония Стржиговского по поводу термина «варварский» отражает его разочарование враждебностью того времени к нетрадиционным, особенно неклассическим, областям истории искусств. Безусловно, пангерманский уклон виден в совместном упоминании германцев и австрогерманцев – их единство было главным принципом пангерманизма. Крайне важна также параллель, проводимая Стржиговским между немцами и армянами. Из отрывка следует, что немцы в Германии и Австрии и армяне в Армении подвергались преследованиям за желание сохранить исконные традиции в противовес чуждым переселенцам. Это также напоминает об одной из целей пангерманцев – сохранении германских традиций в многоэтничной среде. Современная Стржиговскому Армения Стржиговский рассматривал средневековую Армению как отражение собственной родины. Однако у зеркала была и вторая сторона – современная Стржиговскому Армения. Насколько он был осведомлен о происходящих там событиях в период написания своей книги? Сообщения о геноциде появлялись в ряде немецких изданий. Например, христианский журнал Sonnenaufgang с сентября 1915-го по апрель 1916-го опубликовал несколько статей, где наглядно описывались события в Восточной Турции (традиционно-ошибочное употребление названий «Восточная Турция» или «Восточная Анатолия» вместо «Западная Армения» ставит армян в положение пришлого элемента на чужой территории. – Прим. ред.), некоторые из них были перепечатаны в немецких газетах. Стржиговский должен был слышать о политических перипетиях в Армении уже во время своей экспедиции в 1913 году. Вместе со своими коллегами он встречался с армянскими светскими интеллектуалами и священнослужителями в Тифлисе, в то время центре партии Дашнакцутюн. Он мог узнать о положении вещей и от армян в Вене. В особенности монастырь венских мхитаристов был вовлечен в события в Турции – он проявлял крайнюю активность в годы войны в деле помощи армянским беженцам и заботы о них. Некоторые личные письма обнаруживают уровень осведомленности Стржиговского в армянских событиях. В черновике письма без даты и адресата с обращением «Ваше превосходительство» (возможно, предназначавшегося министру правительства Австро-Венгрии) запрашиваются денежные субсидии, чтобы показать «что война не ослепила нас в отношении справедливого признания великих деяний этой несчастной нации». Гораздо яснее выражается Стржиговский в письме, адресованном императору Францу-Иосифу, где он ходатайствует о финансировании расходов на печатание книги Die Baukunst. В черновике, написанном во время войны (вероятно, в начале 1918 года), содержится гораздо более обдуманный взгляд на ситуацию в Армении. Стржиговский защищает важное значение армянской средневековой культуры: «Мы не добьемся ничего хорошего, поскольку отдали армян во власть деспотизма турок, но мы можем… сделать полезное дело, если, по крайней мере, признаем высокие достоинства христианской культуры Армении, как я сделал это в своей книге». Интонация подчинения неизбежному предполагает ссылку на Геноцид 1915 года. Его комментарий быстро смягчается: «Я говорю это, невзирая на наш союз с Турцией, поскольку в прошлые годы опубликовал работу «Алтай-Иран», где утверждал со всем беспристрастием большое значение древнего тюркского искусства». Упоминание книги «Алтай-Иран» в качестве свидетельства беспристрастности, безусловно, может подорвать представление о Стржиговском как о страстном стороннике разрешения Армянского вопроса. Однако тридцать страниц, посвященных «древнему тюркскому искусству» (под которым он понимал буддийское искусство Центральной Азии) никак не могут уравновесить его труд по армянской архитектуре объемом в 900 страниц. Нейтральная позиция Стржиговского, как мне кажется, была изначально сформулирована для императора. По очевидным причинам ссылки Стржиговского на тогдашнее положение вещей в Армении ограничены личной перепиской, нигде в своей книге он не упоминает Геноцид 1915 года. Однако в некоторых отрывках можно найти косвенные упоминания о ситуации в Армении. Например, там, где автор признает разделенное состояние Армянского нагорья и подчеркивает силу этнических связей по отношению к государственным границам. «Даже если сегодня нет армянского государства на всей его [Нагорья] территории … существующие термины «русский», «турецкий», «персидский армянин» подтверждают единство народа, сохранившего свою духовную и чисто художественную формы во всей их уникальной природе, как абстрактную сущность». Другое упоминание содержится в предисловии к Die Baukunst, написанном в ноябре 1918 года. Здесь Стржиговский выражает надежду на национальное возрождение: «Мы надеемся, что армяне отпразднуют свое воскрешение, столь желаемое теми, кто знает их страну, и пойдут навстречу времени, которое вознаградит их за все страдания длившегося столетиями рабства». С учетом даты написания Стржиговский, по-видимому, ссылается на Республику Армения, образованную весной того же года. Нельзя также не учесть ситуацию, в которой в том же месяце оказалась Австрия с распадом империи Габсбургов. В наиболее личной форме отношение Стржиговского проявилось в четверостишии-посвящении на фронтисписе книги: Der kampfenden Menschheit als Mahnung Armeniens ringendem Volke zum Troste zum eigenen, deutschen Heimat Biala, bei Bielitz, zum Gedachtnis. Как предупреждение сражающемуся человечеству, Как утешение сражающемуся армянскому народу. Моей собственной германской родине Городу Бяла близ Бельца – в память. Стихотворение не подписано и не датировано. Но авторство Стржиговского очевидно – кто еще мог одновременно упомянуть и Армению, и город Бяла. Выражение «в память» заставляет предположить, что стихотворение написано в конце войны, когда Австрия потеряла большую часть восточных земель, включая район Бельц. Вероятно, оно было создано одновременно с предисловием, в ноябре 1918 года. Первая строка менее всего ясна – какое предупреждение содержит Die Baukunst? Предупреждение охранять традиции культуры от разрушения искажающими силами? Выражение «сражающееся человечество» наверняка относится к народам воюющих стран, но точный смысл этой строки остается неопределенным. Вторая строка гораздо яснее – она относится к ситуации в Армении, к тяжелой для новой Республики зиме 1918 года, а также к событиям предшествующих лет, в особенности 1915 года. В третьей и четвертой особенно важно выражение «германская родина», поскольку родной город Стржиговского не только находился за пределами Германии, но оказался за пределами послевоенных границ Австрии. Стржиговский имел дополнительную проблему смешанного происхождения: он был потомком польского отца из купеческого сословия и немецкой матери из мелкого дворянства (фон Фриденфельд) (von Friedenfeldt). Принципы пангерманизма и особенно его антиславянская позиция могли вызвать внутренний конфликт. Однако Стржиговский, судя по всему, был на стороне матери. Позднее он утверждал, что не умеет говорить по-польски. Тем не менее он отдал дань полякам в своей научной работе. В частности, он включил деревянные постройки славян в арийскую архитектуру. Заключение Написанное Стржиговским во время Второй мировой войны исследование армянской архитектуры не только рассказывает о значении ее памятников, но демонстрирует личное отношение и тревоги автора. Как и многие европейские исследователи того времени, Стржиговский обнаружил в отдаленной восточной стране ясное отражение своего собственного мира. «В Армении я впервые почувствовал под ногами твердую почву и впервые смог замедлить свое движение. Похоже, в Армении моя деятельность на Востоке, которую я упорно и тщательно продолжал начиная с 1889 года, подошла к концу. Я вновь обратился к Европе и Немецкой Австрии и захотел рассмотреть их с той выгодной позиции, которую приобрел вовне». Стржиговский больше не совершал путешествий на Восток и не посвящал новых исследований его искусству и архитектуре. Вместо этого он сосредоточился на том, что считал изначальными художественными традициями Северной Европы. Конечно, сыграл роль и общий рост национализма в мире, трудность путешествий на Восток в послевоенное время могла отбить охоту к планированию новых экспедиций. Но, вполне возможно, Стржиговский действительно не видел больше необходимости заниматься Востоком. Возможно, в Армении он нашел то зеркало, которое искал.
http://aniv.ru/archive/5/dvustoronne-zerkalo---jozef-strzhigovskijavstriya-i-armeniya---kristina-nara%D0%9Dchi/
населения. Именно в это время становится популярным пангерманское движение, развернутое под руководством Георга фон Шёнерера (Georg von Schonerer) в конце 1880-х. Пангерманская платформа призвана была способствовать развитию немецкого самосознания повсюду в империи, она имела явно выраженный антисемитский, антиславянский и антикатолический характер. Последний из принципов был провозглашен в программе Шёнерера «Свобода от Рима» («Los von Rom»), где осуждался католицизм и пропагандировалость лютеранство как национальная религия немцев. Нет прямых свидетельств связей Стржиговского с пангерманским движением, однако антикатолические убеждения, очевидные в его работах, привели Сюзанну Маршан (Suzanne Marchan) к предположению о его симпатии к движению Los von Rom. Она отмечает и другие косвенные свидетельства. Стржиговский вырос в Бяле (современный город Бельско-Бяла), в австрийской Силезии, в нескольких километрах от границ Галиции – этнического бордерленда, где пангерманизм был наиболее популярен. Он занимал должность в университете Граца, где всего за десять лет до этого разразились пангерманские бунты студентов, уступавшие по размаху только бунтам в Венском университете. Впоследствии в Вене лекции Стржиговского, несомненно, посещались многими пангерманцами. В самой книге можно обнаружить неоспоримые свидетельства склонности автора к пангерманизму. Необходимо помнить, что одним из искажающих факторов в средневековой армянской архитектуре было «церковное влияние» из средиземноморских центров Византии. Как в Die Baukunst, так и в работе «Происхождение христианского церковного искусства» Стржиговский характеризует Вселенскую Церковь как гигантскую пропагандистскую машину, стремившуюся подчинить исконное население восточных территорий, где каждый из народов исповедовал свой национальный вариант христианства. Его отношение достаточно ясно выражено через обозначение искусства Средиземноморья – он называл его «искусство власти» (Machtkunst), а народы Средиземноморья – «людьми власти» (Machtmenschen). Он считал базилику главной действующей силой Вселенской Церкви – в христианской базилике внимание прихожан фокусируется на священнослужителях, которые держат аудиторию в плену своих обрядов. Через широко распространившееся сооружение базилик Вселенская Церковь могла устранить религиозную и архитектурную индивидуальность восточных земель. Согласно Die Baukunst, Армении в конечном счете удалось переломить такую тенденции, и VII век стал временем устранения здесь «церковного влияния» (т. е. влияния Вселенской Церкви – как известно, в догматическом отношении в середине VII века также был подтвержден антихалкедонский выбор после кратковременных уступок, когда лично католикос Езр, пренебрегший мнением большинства армянского духовенства, согласился под давлением византийского императора Ираклия на унию на основе компромиссной формулы монофелитства. – Прим. ред.) Позиция Стржиговского по армянской архитектуре заставляет вспомнить обычные темы движения Los von Rom. Подобно тому как Стржиговский считал церковное влияние извне подавлением национальной религии, пангерманцы чувствовали, что католицизм стал причиной национального упадка и внутригерманского отчуждения. Они считали необходимым восстановить чистоту и немецкий характер религии через лютеранство. Аналогия совершенно ясна: как в средневековой Армении, так и в тогдашней Австрии необходимо было развивать и сохранять национальную религию в противовес искажающему влиянию наднациональной церковной организации – Рима. Очевидное сравнение средневековой Армении и современной Стржиговскому Австрии в Die Baukunst также предполагает влияние пангерманских идей. Говоря о предшествующих исследованиях по армянской архитектуре, ученый обсуждает правомерность применения к армянам раннехристианского периода термина «варвары»: «Война научила нас тому, что может означать термин «варварский». Таковы были армяне в IV столетии, таковыми всегда были иранцы, таковы сегодня германцы и австрогерманцы, судя по крикам врагов на поле боя. В те времена, когда христианство было принесено сюда (в Армению. – Прим. ред.) и стало государственной религией, они (армяне. – Прим. ред.) еще обладали своими собственными изначальными национальными силами и не стали отказываться от них ради тепличных культур греков, сирийцев и южных персов…» Ирония Стржиговского по поводу термина «варварский» отражает его разочарование враждебностью того времени к нетрадиционным, особенно неклассическим, областям истории искусств. Безусловно, пангерманский уклон виден в совместном упоминании германцев и австрогерманцев – их единство было главным принципом пангерманизма. Крайне важна также параллель, проводимая Стржиговским между немцами и армянами. Из отрывка следует, что немцы в Германии и Австрии и армяне в Армении подвергались преследованиям за желание сохранить исконные традиции в противовес чуждым переселенцам. Это также напоминает об одной из целей пангерманцев – сохранении германских традиций в многоэтничной среде. Современная Стржиговскому Армения Стржиговский рассматривал средневековую Армению как отражение собственной родины. Однако у зеркала была и вторая сторона – современная Стржиговскому Армения. Насколько он был осведомлен о происходящих там событиях в период написания своей книги? Сообщения о геноциде появлялись в ряде немецких изданий. Например, христианский журнал Sonnenaufgang с сентября 1915-го по апрель 1916-го опубликовал несколько статей, где наглядно описывались события в Восточной Турции (традиционно-ошибочное употребление названий «Восточная Турция» или «Восточная Анатолия» вместо «Западная Армения» ставит армян в положение пришлого элемента на чужой территории. – Прим. ред.), некоторые из них были перепечатаны в немецких газетах. Стржиговский должен был слышать о политических перипетиях в Армении уже во время своей экспедиции в 1913 году. Вместе со своими коллегами он встречался с армянскими светскими интеллектуалами и священнослужителями в Тифлисе, в то время центре партии Дашнакцутюн. Он мог узнать о положении вещей и от армян в Вене. В особенности монастырь венских мхитаристов был вовлечен в события в Турции – он проявлял крайнюю активность в годы войны в деле помощи армянским беженцам и заботы о них. Некоторые личные письма обнаруживают уровень осведомленности Стржиговского в армянских событиях. В черновике письма без даты и адресата с обращением «Ваше превосходительство» (возможно, предназначавшегося министру правительства Австро-Венгрии) запрашиваются денежные субсидии, чтобы показать «что война не ослепила нас в отношении справедливого признания великих деяний этой несчастной нации». Гораздо яснее выражается Стржиговский в письме, адресованном императору Францу-Иосифу, где он ходатайствует о финансировании расходов на печатание книги Die Baukunst. В черновике, написанном во время войны (вероятно, в начале 1918 года), содержится гораздо более обдуманный взгляд на ситуацию в Армении. Стржиговский защищает важное значение армянской средневековой культуры: «Мы не добьемся ничего хорошего, поскольку отдали армян во власть деспотизма турок, но мы можем… сделать полезное дело, если, по крайней мере, признаем высокие достоинства христианской культуры Армении, как я сделал это в своей книге». Интонация подчинения неизбежному предполагает ссылку на Геноцид 1915 года. Его комментарий быстро смягчается: «Я говорю это, невзирая на наш союз с Турцией, поскольку в прошлые годы опубликовал работу «Алтай-Иран», где утверждал со всем беспристрастием большое значение древнего тюркского искусства». Упоминание книги «Алтай-Иран» в качестве свидетельства беспристрастности, безусловно, может подорвать представление о Стржиговском как о страстном стороннике разрешения Армянского вопроса. Однако тридцать страниц, посвященных «древнему тюркскому искусству» (под которым он понимал буддийское искусство Центральной Азии) никак не могут уравновесить его труд по армянской архитектуре объемом в 900 страниц. Нейтральная позиция Стржиговского, как мне кажется, была изначально сформулирована для императора. По очевидным причинам ссылки Стржиговского на тогдашнее положение вещей в Армении ограничены личной перепиской, нигде в своей книге он не упоминает Геноцид 1915 года. Однако в некоторых отрывках можно найти косвенные упоминания о ситуации в Армении. Например, там, где автор признает разделенное состояние Армянского нагорья и подчеркивает силу этнических связей по отношению к государственным границам. «Даже если сегодня нет армянского государства на всей его [Нагорья] территории … существующие термины «русский», «турецкий», «персидский армянин» подтверждают единство народа, сохранившего свою духовную и чисто художественную формы во всей их уникальной природе, как абстрактную сущность». Другое упоминание содержится в предисловии к Die Baukunst, написанном в ноябре 1918 года. Здесь Стржиговский выражает надежду на национальное возрождение: «Мы надеемся, что армяне отпразднуют свое воскрешение, столь желаемое теми, кто знает их страну, и пойдут навстречу времени, которое вознаградит их за все страдания длившегося столетиями рабства». С учетом даты написания Стржиговский, по-видимому, ссылается на Республику Армения, образованную весной того же года. Нельзя также не учесть ситуацию, в которой в том же месяце оказалась Австрия с распадом империи Габсбургов. В наиболее личной форме отношение Стржиговского проявилось в четверостишии-посвящении на фронтисписе книги: Der kampfenden Menschheit als Mahnung Armeniens ringendem Volke zum Troste zum eigenen, deutschen Heimat Biala, bei Bielitz, zum Gedachtnis. Как предупреждение сражающемуся человечеству, Как утешение сражающемуся армянскому народу. Моей собственной германской родине Городу Бяла близ Бельца – в память. Стихотворение не подписано и не датировано. Но авторство Стржиговского очевидно – кто еще мог одновременно упомянуть и Армению, и город Бяла. Выражение «в память» заставляет предположить, что стихотворение написано в конце войны, когда Австрия потеряла большую часть восточных земель, включая район Бельц. Вероятно, оно было создано одновременно с предисловием, в ноябре 1918 года. Первая строка менее всего ясна – какое предупреждение содержит Die Baukunst? Предупреждение охранять традиции культуры от разрушения искажающими силами? Выражение «сражающееся человечество» наверняка относится к народам воюющих стран, но точный смысл этой строки остается неопределенным. Вторая строка гораздо яснее – она относится к ситуации в Армении, к тяжелой для новой Республики зиме 1918 года, а также к событиям предшествующих лет, в особенности 1915 года. В третьей и четвертой особенно важно выражение «германская родина», поскольку родной город Стржиговского не только находился за пределами Германии, но оказался за пределами послевоенных границ Австрии. Стржиговский имел дополнительную проблему смешанного происхождения: он был потомком польского отца из купеческого сословия и немецкой матери из мелкого дворянства (фон Фриденфельд) (von Friedenfeldt). Принципы пангерманизма и особенно его антиславянская позиция могли вызвать внутренний конфликт. Однако Стржиговский, судя по всему, был на стороне матери. Позднее он утверждал, что не умеет говорить по-польски. Тем не менее он отдал дань полякам в своей научной работе. В частности, он включил деревянные постройки славян в арийскую архитектуру. Заключение Написанное Стржиговским во время Второй мировой войны исследование армянской архитектуры не только рассказывает о значении ее памятников, но демонстрирует личное отношение и тревоги автора. Как и многие европейские исследователи того времени, Стржиговский обнаружил в отдаленной восточной стране ясное отражение своего собственного мира. «В Армении я впервые почувствовал под ногами твердую почву и впервые смог замедлить свое движение. Похоже, в Армении моя деятельность на Востоке, которую я упорно и тщательно продолжал начиная с 1889 года, подошла к концу. Я вновь обратился к Европе и Немецкой Австрии и захотел рассмотреть их с той выгодной позиции, которую приобрел вовне». Стржиговский больше не совершал путешествий на Восток и не посвящал новых исследований его искусству и архитектуре. Вместо этого он сосредоточился на том, что считал изначальными художественными традициями Северной Европы. Конечно, сыграл роль и общий рост национализма в мире, трудность путешествий на Восток в послевоенное время могла отбить охоту к планированию новых экспедиций. Но, вполне возможно, Стржиговский действительно не видел больше необходимости заниматься Востоком. Возможно, в Армении он нашел то зеркало, которое искал.
Кристина МАРАНЧИ
Двустороннее зеркалоВ то время как в Армении V века базилики возводились достаточно часто, в VII веке они были в значительной степени вытеснены многочисленными архитектурными формами с центральной планировкой. По Стржиговскому это означало, что нация находилась на подъеме. В главе под названием «Победа националов» Стржиговский описывает процесс национального обновления: «Церковные здания, построенные епископами по сирийской и малоазиатской методике, были снова вытеснены… формой купольного сооружения, которая с тех пор доминировала». Новый век «неиспорченных» армянских форм был таким же показателем национальных чувств, как и события V века. Возведение церквей с центральной планировкой означала «подъем национального чувства». По утверждению Стржиговского, «ярко пылающий национализм привел к подлинному расцвету строительства». В этих памятниках нужно видеть отражение нового климата в стране, в действительности для этого достаточно заметить только один характерный признак наружного вида здания – купол. Венчающий центральную часть новых армянских церквей, он был новым знаменем армянского национализма. «Победа национального обнаруживает себя с первого взгляда на сооружение, – отмечает Стржиговский. – Купол сразу доминирует». Стржиговский рассматривает историю армянской архитектуры как череду чуждых влияний и восстановления национального, как периоды порчи под действием влияний с Запада и периоды «ярко пылающего национализма», когда внешняя сила устранялась. Это наиболее ясно сформулировано во введении к третьей части. «Развитие архитектуры – это не Kunstwollen (от нем. Kunst – искусство и wollen – стремление. – Прим. ред.) , но скорее необходимость, возникающая при определенных обстоятельствах и импульсах, побуждение, которое сильнее воли. Армяне желали… только одного – стереть греко-сирийское влияние, привнесенное церковным движением V века». Согласно Стржиговскому, развитие в истории искусств стимулируется не формальными требованиями дизайна, как считал Ригль, но гораздо более фундаментальным инстинктом выживания нации. Средневековая Армения и современная Австрия По признанию Стржиговского, своей точкой зрения он во многом обязан исследователям истории и религии Армении – как армянским, так и европейским. В историческом разделе книги он учел результаты, полученные Гельцером, Марквартом, учеными из монастыря мхитаристов в Вене. Особенно восхищали Стржиговского исследования Гельцера по церковной истории, где автор сосредоточился на вопросах национальной независимости, противодействия греческому и сирийскому влияниям на этапе становления Армянской Церкви. Большая часть ранних работ самого Стржиговского посвящена сопротивлению иностранным искажениям. Подобные темы часто возникали в исследованиях конца XIX – начала XX века по общей истории и истории искусств. Подход Стржиговского можно рассматривать в рамках общей интеллектуальной системы, но есть очевидные свидетельства его особой привязанности к Армении. Опубликовав множество работ по Востоку – Малой Азии, Сирии, Ирану, – Стржиговский обнаружил в Армении нечто совершенно уникальное: христианскую (в отличие от Ирана), арийскую (в отличие от Малой Азии и Сирии) страну, существовавшую как этническое и/или государственное целое с дохристианской эры. Кроме этого, Армения, согласно Стржиговскому, неизменно боролась против чужеродных влияний и сохраняла национальный облик. Интерпретация Армении Стржиговским поразительно похожа на его представление об австро-германцах. Ниже мы рассмотрим образ армянской архитектуры у Стржиговского в свете сопутствующего его исследованиям подъема пангерманизма в Австрии. Ко второму десятилетию XX века мультиэтничный состав Австро-Венгерской империи привел к ряду сепаратистских движений, угрожавших национальной стабильности. «К 1910 году, – пишет Эндрю Уайтсайд (Andrew Whiteside), – многие наблюдатели видели быстрое ослабление внутренних связей и внешней безопасности дуалистичной монархии и предсказывали ее неизбежный, сопряженный с насилием, распад». Австрийцы опасались, что Богемия будет захвачена русскими, подъем панславизма угрожал югу империи, а итальянская ирредентистская партия завоевывала широкую поддержку в Трентино и Тироле. Видя распад государства, австрийские немцы становились все более враждебными в отношении негерманского населения. Именно в это время становится популярным пангерманское движение, развернутое под руководством Георга фон Шёнерера (Georg von Schonerer) в конце 1880-х. Пангерманская платформа призвана была способствовать развитию немецкого самосознания повсюду в империи, она имела явно выраженный антисемитский, антиславянский и антикатолический характер. Последний из принципов был провозглашен в программе Шёнерера «Свобода от Рима» («Los von Rom»), где осуждался католицизм и пропагандировалость лютеранство как национальная религия немцев. Нет прямых свидетельств связей Стржиговского с пангерманским движением, однако антикатолические убеждения, очевидные в его работах, привели Сюзанну Маршан (Suzanne Marchan) к предположению о его симпатии к движению Los von Rom. Она отмечает и другие косвенные свидетельства. Стржиговский вырос в Бяле (современный город Бельско-Бяла), в австрийской Силезии, в нескольких километрах от границ Галиции – этнического бордерленда, где пангерманизм был наиболее популярен. Он занимал должность в университете Граца, где всего за десять лет до этого разразились пангерманские бунты студентов, уступавшие по размаху только бунтам в Венском университете. Впоследствии в Вене лекции Стржиговского, несомненно, посещались многими пангерманцами. В самой книге можно обнаружить неоспоримые свидетельства склонности автора к пангерманизму. Необходимо помнить, что одним из искажающих факторов в средневековой армянской архитектуре было «церковное влияние» из средиземноморских центров Византии. Как в Die Baukunst, так и в работе «Происхождение христианского церковного искусства» Стржиговский характеризует Вселенскую Церковь как гигантскую пропагандистскую машину, стремившуюся подчинить исконное население восточных территорий, где каждый из народов исповедовал свой национальный вариант христианства. Его отношение достаточно ясно выражено через обозначение искусства Средиземноморья – он называл его «искусство власти» (Machtkunst), а народы Средиземноморья – «людьми власти» (Machtmenschen). Он считал базилику главной действующей силой Вселенской Церкви – в христианской базилике внимание прихожан фокусируется на священнослужителях, которые держат аудиторию в плену своих обрядов. Через широко распространившееся сооружение базилик Вселенская Церковь могла устранить религиозную и архитектурную индивидуальность восточных земель. Согласно Die Baukunst, Армении в конечном счете удалось переломить такую тенденции, и VII век стал временем устранения здесь «церковного влияния» (т. е. влияния Вселенской Церкви – как известно, в догматическом отношении в середине VII века также был подтвержден антихалкедонский выбор после кратковременных уступок, когда лично католикос Езр, пренебрегший мнением большинства армянского духовенства, согласился под давлением византийского императора Ираклия на унию на основе компромиссной формулы монофелитства. – Прим. ред.) Позиция Стржиговского по армянской архитектуре заставляет вспомнить обычные темы движения Los von Rom. Подобно тому как Стржиговский считал церковное влияние извне подавлением национальной религии, пангерманцы чувствовали, что католицизм стал причиной национального упадка и внутригерманского отчуждения. Они считали необходимым восстановить чистоту и немецкий характер религии через лютеранство. Аналогия совершенно ясна: как в средневековой Армении, так и в тогдашней Австрии необходимо было развивать и сохранять национальную религию в противовес искажающему влиянию наднациональной церковной организации – Рима. Очевидное сравнение средневековой Армении и современной Стржиговскому Австрии в Die Baukunst также предполагает влияние пангерманских идей. Говоря о предшествующих исследованиях по армянской архитектуре, ученый обсуждает правомерность применения к армянам раннехристианского периода термина «варвары»: «Война научила нас тому, что может означать термин «варварский». Таковы были армяне в IV столетии, таковыми всегда были иранцы, таковы сегодня германцы и австрогерманцы, судя по крикам врагов на поле боя. В те времена, когда христианство было принесено сюда (в Армению. – Прим. ред.) и стало государственной религией, они (армяне. – Прим. ред.) еще обладали своими собственными изначальными национальными силами и не стали отказываться от них ради тепличных культур греков, сирийцев и южных персов…» Ирония Стржиговского по поводу термина «варварский» отражает его разочарование враждебностью того времени к нетрадиционным, особенно неклассическим, областям истории искусств. Безусловно, пангерманский уклон виден в совместном упоминании германцев и австрогерманцев – их единство было главным принципом пангерманизма. Крайне важна также параллель, проводимая Стржиговским между немцами и армянами. Из отрывка следует, что немцы в Германии и Австрии и армяне в Армении подвергались преследованиям за желание сохранить исконные традиции в противовес чуждым переселенцам. Это также напоминает об одной из целей пангерманцев – сохранении германских традиций в многоэтничной среде. Современная Стржиговскому Армения Стржиговский рассматривал средневековую Армению как отражение собственной родины. Однако у зеркала была и вторая сторона – современная Стржиговскому Армения. Насколько он был осведомлен о происходящих там событиях в период написания своей книги? Сообщения о геноциде появлялись в ряде немецких изданий. Например, христианский журнал Sonnenaufgang с сентября 1915-го по апрель 1916-го опубликовал несколько статей, где наглядно описывались события в Восточной Турции (традиционно-ошибочное употребление названий «Восточная Турция» или «Восточная Анатолия» вместо «Западная Армения» ставит армян в положение пришлого элемента на чужой территории. – Прим. ред.), некоторые из них были перепечатаны в немецких газетах. Стржиговский должен был слышать о политических перипетиях в Армении уже во время своей экспедиции в 1913 году. Вместе со своими коллегами он встречался с армянскими светскими интеллектуалами и священнослужителями в Тифлисе, в то время центре партии Дашнакцутюн. Он мог узнать о положении вещей и от армян в Вене. В особенности монастырь венских мхитаристов был вовлечен в события в Турции – он проявлял крайнюю активность в годы войны в деле помощи армянским беженцам и заботы о них. Некоторые личные письма обнаруживают уровень осведомленности Стржиговского в армянских событиях. В черновике письма без даты и адресата с обращением «Ваше превосходительство» (возможно, предназначавшегося министру правительства Австро-Венгрии) запрашиваются денежные субсидии, чтобы показать «что война не ослепила нас в отношении справедливого признания великих деяний этой несчастной нации». Гораздо яснее выражается Стржиговский в письме, адресованном императору Францу-Иосифу, где он ходатайствует о финансировании расходов на печатание книги Die Baukunst. В черновике, написанном во время войны (вероятно, в начале 1918 года), содержится гораздо более обдуманный взгляд на ситуацию в Армении. Стржиговский защищает важное значение армянской средневековой культуры: «Мы не добьемся ничего хорошего, поскольку отдали армян во власть деспотизма турок, но мы можем… сделать полезное дело, если, по крайней мере, признаем высокие достоинства христианской культуры Армении, как я сделал это в своей книге». Интонация подчинения неизбежному предполагает ссылку на Геноцид 1915 года. Его комментарий быстро смягчается: «Я говорю это, невзирая на наш союз с Турцией, поскольку в прошлые годы опубликовал работу «Алтай-Иран», где утверждал со всем беспристрастием большое значение древнего тюркского искусства». Упоминание книги «Алтай-Иран» в качестве свидетельства беспристрастности, безусловно, может подорвать представление о Стржиговском как о страстном стороннике разрешения Армянского вопроса. Однако тридцать страниц, посвященных «древнему тюркскому искусству» (под которым он понимал буддийское искусство Центральной Азии) никак не могут уравновесить его труд по армянской архитектуре объемом в 900 страниц. Нейтральная позиция Стржиговского, как мне кажется, была изначально сформулирована для императора. По очевидным причинам ссылки Стржиговского на тогдашнее положение вещей в Армении ограничены личной перепиской, нигде в своей книге он не упоминает Геноцид 1915 года. Однако в некоторых отрывках можно найти косвенные упоминания о ситуации в Армении. Например, там, где автор признает разделенное состояние Армянского нагорья и подчеркивает силу этнических связей по отношению к государственным границам. «Даже если сегодня нет армянского государства на всей его [Нагорья] территории … существующие термины «русский», «турецкий», «персидский армянин» подтверждают единство народа, сохранившего свою духовную и чисто художественную формы во всей их уникальной природе, как абстрактную сущность». Другое упоминание содержится в предисловии к Die Baukunst, написанном в ноябре 1918 года. Здесь Стржиговский выражает надежду на национальное возрождение: «Мы надеемся, что армяне отпразднуют свое воскрешение, столь желаемое теми, кто знает их страну, и пойдут навстречу времени, которое вознаградит их за все страдания длившегося столетиями рабства». С учетом даты написания Стржиговский, по-видимому, ссылается на Республику Армения, образованную весной того же года. Нельзя также не учесть ситуацию, в которой в том же месяце оказалась Австрия с распадом империи Габсбургов. В наиболее личной форме отношение Стржиговского проявилось в четверостишии-посвящении на фронтисписе книги: Der kampfenden Menschheit als Mahnung Armeniens ringendem Volke zum Troste zum eigenen, deutschen Heimat Biala, bei Bielitz, zum Gedachtnis. Как предупреждение сражающемуся человечеству, Как утешение сражающемуся армянскому народу. Моей собственной германской родине Городу Бяла близ Бельца – в память. Стихотворение не подписано и не датировано. Но авторство Стржиговского очевидно – кто еще мог одновременно упомянуть и Армению, и город Бяла. Выражение «в память» заставляет предположить, что стихотворение написано в конце войны, когда Австрия потеряла большую часть восточных земель, включая район Бельц. Вероятно, оно было создано одновременно с предисловием, в ноябре 1918 года. Первая строка менее всего ясна – какое предупреждение содержит Die Baukunst? Предупреждение охранять традиции культуры от разрушения искажающими силами? Выражение «сражающееся человечество» наверняка относится к народам воюющих стран, но точный смысл этой строки остается неопределенным. Вторая строка гораздо яснее – она относится к ситуации в Армении, к тяжелой для новой Республики зиме 1918 года, а также к событиям предшествующих лет, в особенности 1915 года. В третьей и четвертой особенно важно выражение «германская родина», поскольку родной город Стржиговского не только находился за пределами Германии, но оказался за пределами послевоенных границ Австрии. Стржиговский имел дополнительную проблему смешанного происхождения: он был потомком польского отца из купеческого сословия и немецкой матери из мелкого дворянства (фон Фриденфельд) (von Friedenfeldt). Принципы пангерманизма и особенно его антиславянская позиция могли вызвать внутренний конфликт. Однако Стржиговский, судя по всему, был на стороне матери. Позднее он утверждал, что не умеет говорить по-польски. Тем не менее он отдал дань полякам в своей научной работе. В частности, он включил деревянные постройки славян в арийскую архитектуру. Заключение Написанное Стржиговским во время Второй мировой войны исследование армянской архитектуры не только рассказывает о значении ее памятников, но демонстрирует личное отношение и тревоги автора. Как и многие европейские исследователи того времени, Стржиговский обнаружил в отдаленной восточной стране ясное отражение своего собственного мира. «В Армении я впервые почувствовал под ногами твердую почву и впервые смог замедлить свое движение. Похоже, в Армении моя деятельность на Востоке, которую я упорно и тщательно продолжал начиная с 1889 года, подошла к концу. Я вновь обратился к Европе и Немецкой Австрии и захотел рассмотреть их с той выгодной позиции, которую приобрел вовне». Стржиговский больше не совершал путешествий на Восток и не посвящал новых исследований его искусству и архитектуре. Вместо этого он сосредоточился на том, что считал изначальными художественными традициями Северной Европы. Конечно, сыграл роль и общий рост национализма в мире, трудность путешествий на Восток в послевоенное время могла отбить охоту к планированию новых экспедиций. Но, вполне возможно, Стржиговский действительно не видел больше необходимости заниматься Востоком. Возможно, в Армении он нашел то зеркало, которое искал.
http://aniv.ru/archive/5/dvustoronne-zerkalo---jozef-strzhigovskijavstriya-i-armeniya---kristina-nara%D0%9Dchi/
No comments:
Post a Comment